Беслан Костоев.
Яндырское восстание
Яндырское восстание ингушей 28 мая 1906 года было спровоцировано казаками следующим образом. Один яндырец имея в руках лишь зонтик, поехал нанимать рабочих. Дорогой, в огородах станицы Троицкой, на него напали казаки и убили. Лошадь убитого, окровавленная прибежала домой, и родственники его отправились за телом покойного. Между собравшимися на месте убийства казаками и родственниками убитого произошла перестрелка. Казаки Троицкой, Карабулакской, Слепцовской, Михайловской, Самашкинской, Ассиновской, Нестеровской и Фельдмаршельской станиц пользуясь случаем, совершили нападение на с. Яндаре. Перестрелка продолжалась два дня. Прибывшие по просьбе ингушей из Владикавказа батальон пехоты Апшеронского полка и пулеметная рота под командованием подполковника Попова и 3 сотни казаков под командованием атамана Сунженского отдела генерала Суровецкого, вместо того, чтобы остановить напавших, начали обстрел ингушей. В отражении казачьей агрессии при участии поддержавших казаков войсковых соединений, активнейшее участие принимал и мой отец. Кажется, это был его первый бой.
В Австро-Венгрии
В 1915 году отец попадает на фронт Первой мировой войны и участвует в боях против кавалерии Австро – венгерской армии в составе Дагестанского полка Кавказской кавалерийской бригады. Именно там состоялась встреча отца с командиром Дагестанского кавалерийского полка и односельчанином генералом Сафарбеком Мальсаговым, о котором он вспоминал с большой теплотой. Когда С. Мальсагов узнал, что в полк прибыл его земляк, он спешился с коня, подошел, поздоровался по-ингушски, расспросил о сельчанах и родных и распорядился вновь прибывшего определить в составе полка и поставить на полковое довольствие. Интересная деталь армейского этикета хорошо знакомая ингушам. Когда С. Мальсагов спешился, чтобы поздороваться с отцом, все всадники тоже спешились в знак уважения к гостю и к своему командиру, и стоя приветствовали своего нового однополчанина.
Борьба с Деникиным
С фронтов Первой мировой войны отец вернулся в Яндаре, где продолжил работу имама Яндырской мечети. Начавшаяся революция, перешедшая в Гражданскую войну, захлестнула и Ингушетию, которая поверив обещаниям большевиков вернуть их земли, отнятые царской Россией в пользу казаков, оказала отчаянное сопротивление белоказачьему движению на Северном Кавказе во главе с генералом Деникиным. Гибкая позиция отца в ту пору в какой-то мере помогла сберечь Яндаре от нашествия деникинцев, но ряд ингушских сел, в том числе, Экажево, Сурхахи, Долаково, оказавшиеся на пути войск Деникина, вступили в бой. Со всех сел ингуши шли на подмогу. Отец также выехал в село Экажево и вместе с братом жены Гинезом Цечоевым вступил в бой с деникинцами. Ингуши проявили героизм и мужество против хорошо вооруженных регулярных частей Деникина, но силы были неравными и села ингушей были сожжены. Контрнаступление Красной Армии, повсеместно поддержанное ингушами, завершилось поражением войск Деникина на ингушском направлении и отец снова возвращается к своей религиозной деятельности, а большевики начали свою антиингушскую провокационную деятельность.
«Японский эмиссар» в Ингушетии
С помощью ОГПУ секретарь Ингушского обкома ВКП(б) Черноглаз решил раскрыть «антисоветский заговор» ингушей.
Осенью 1930 года в Ингушетии появился таинственный человек, называвший себя «представителем Японии». Разъезжая по ингушским селам, «японец» проводил тайные собрания с наиболее авторитетными представителями ингушей, где сообщал важные сведения о планах войны Японии против СССР, что выглядело правдоподобно, ибо в тот период отношения Советского Союза и Японии были напряженными и на Дальнем Востоке было неспокойно. На одном из тайных совещаний «представитель Японии» и хозяин дома сначала привели всех к присяге на Коране, что все они будут хранить в тайне все, что услышат здесь, не будут выдавать друг друга, а также и «японского агента». После этого «японец» открыл собравшимся суть дела. По его сообщению Япония в самое ближайшее время намеревается вступить в войну с Советским Союзом. «Японец» заверил, что на Кавказе уже почти все народы, кроме ингушей, обещали поддержать Японию в Советском тылу, и потому по поручению своего правительства он призывает ингушей присоединиться к общему «освободительному фронту народов».
В подтверждение своих слов он заявил, что Япония намерена поддержать своих потенциальных союзников деньгами и оружием. Получив согласие собравшихся участвовать в «японском плане освобождения Ингушетии», «японец» назначил каждого командиром сотни.
Такую же работу проводил японец и в с. Яндаре, где имамом мечети был мой отец. Отец отверг предложение «японца», что вызвало недовольство у некоторых сельчан. Нутром отец чувствовал, что готовится грязная провокация против ингушей, но не знал от кого она исходит.
Вскоре все выяснилось.
После отъезда «представителя Японии», как и следовало ожидать, в Ингушетию нахлынули войска ОГПУ. В одни сутки одновременно во всех крупных селах были произведены аресты множества людей. В их числе был и весь «японский штаб заговорщиков». Главный исполнитель всей этой провокации оказался вовсе не японцем, а монголом, сотрудником ОГПУ.
Результатом этой чудовищной провокации было то, что более 20 человек расстреляли, а около 400 были сосланы.
Руководители из Владикавказского ОГПУ были награждены «за выполнение специального задания».
Наверное, с тех пор и началось противостояние отца с чекистами, которое длилось до конца его жизни: он ненавидел подлость и обман, чего вдоволь хватало у его оппонентов.
Газават Муталимов
Отец любил своих муталимов, передавал им знания и старался всегда помочь им, воспитывал в них лучшие качества, свойственные ингушскому народу. Взаимная любовь учителя и учеников была не по душе чекистской братии, искавшей повода для обвинений отца, боровшегося за установление Советской власти на Северном Кавказе. И повод нашелся. Один из лучших учеников отца был арестован по ложному обвинению, а товарищи его объявили газават, требуя освобождения необоснованно задержанного муталима, подвергая себя смертельной опасности от уже набиравшей силу репрессивной машины Советской власти. У чекистов была надежда, что отец поддержит своих муталимов, и тогда появится возможность расквитаться с ним за провал «японского эмиссара». Так и случилось. Хорошо зная о грозящей ему опасности, отец тем не менее поддержал собрание муталимов перешедшее в митинг односельчан. Из Грозного и Орджоникидзе срочно приехали сыновья старшего брата Шаип-хаджи Мухтар и Султан, которые были почти ровесниками отца. Они насильно увезли своего дядю. На этом настояли и муталимы, благодаря чему отец избежал тюремной камеры, хотя и был объявлен в розыск, что в последующем не раз делалось чекистами в отношении него.
Как Петька спас отца
У нас дома работал Петька- молодой казак и сирота из Карабулака. У нас же он жил и питался. Отец настоял, чтобы Петька был на правах члена семьи. Его учили ингушскому языку, этикету, танцам. На всех семейных торжествах Петька лихо отплясывал лезгинку, что всеми воспринималось с веселым добродушием. Потом Петька уехал учиться. Отца раскулачили, хотя и жил весьма небогато.
Судьбе было угодно, чтобы в составе комиссии по раскулачиванию и изъятию собственности в тот период оказался именно наш Петька. Его свидетельствование о высоком благородстве отца и семьи по отношению к нему во время проживания его в нашем доме и спасло нашу семью от выселения в ту пору в Сибирь.
Уже в 1957 году, вернувшись на Родину из Казахстана, мы с матерью встретили в Карабулаке сестру Петьки, тетю Марусю. От нее мы с горечью узнали, что наш Петька, Петр геройски погиб в борьбе с фашистами.
«Усман –мулла здесь живет?»
- «Да, заходите»
Дождливой холодной ночью у ворот нашего дома раздался стук. Вышедшая из дома мать услышала: «Усман-мулла здесь живет?»
«Да, заходите!» — ответила мать, открывая ворота.
Во двор въехала подвода с двумя незнакомыми мужчинами.
Быстро заведя гостей в комнату, мать затопила печку, дала им сухую одежду, вытерла насухо лошадь гостей, положила корм, сбегала к соседу, чтобы он порезал курей.
Поставив на стол три прибора, мать подала горячую еду и только тогда гости узнал, что отца дома нет (он был в очередном чекистком розыске). Растерявшихся гостей мать успокоила, сказав им, что отец скоро должен приехать, хотя прекрасно знала, что его не будет. И тогда они рассказали матери, как им отказали в ночлеге в нескольких домах, ссылаясь на отсутствие в доме хозяина, но они были благодарны им за то, что они сказали, где живет Усман-мулла.
Утром отдохнувшие гости, поблагодарив мать, уехали. Так случилось, что на примирении кровников наши гости (они были из рода Цечоевых) и отец оказались в составе кхелахой и рассказали присутствующим о своем ночном визите в наш дом. Уже спустя некоторое время, оказавшись дома, отец поблагодарил мать за достойный прием, оказанный гостям в его отсутствии. Ингушский этикет, который он знал блестяще, был для него высшим законом чести.
Как отец здоровался с младшими.
Было это в конце апреля 1949 года. Мы жили тогда на станции Тобол Кустанайской области Казахской ССР. Я учился в четвертом классе, а мой товарищ Абдулвагап Евлоев – во втором.
Идем ко мне домой, отец сидел на скамейке возле дома. Увидев нас, он поднялся в полный рост и широко улыбнувшись поприветствовал моего товарища. Мать удивленно посмотрела: « Это же дети». « Да, я знаю,- ответил отец- если я их приветствую стоя, они лучше запомнят эздел (ингушский этикет)». Отец оказался прав. Я до сих это помню, а теперь об этом знают и его внуки.
Молитва Абукара
При своем демократизме отец был непреклонен в соблюдении благородных традиций и не терпел обмана. Нам представился случай убедиться в этом. У нас дома воспитывалась племянница отца, оставшаяся без родителей. Узнав, что она тайком хочет выйти замуж за односельчанина, отец попросил ее не делать этого, ибо он, как положено в порядочных ингушских семьях, выдаст ее замуж, если жених посватается.
Получив клятвенные заверения, что эти слухи не имеют под собой почвы, отец успокоился. Вскоре племянница сбежала с тем самым женихом о котором шла речь. Узнав об этом, отец быстро поехал в дом жениха, а за ним побежала и мать. Виновник случившегося Абукар, увидев разъяренного отца, счел за благо быстро начать совершение намаза. Молитва Абукара длилась очень долго. Отец ждал окончания намаза, ибо не мог тронуть молящегося. Сбежавшийся народ спас Абукара. С тех пор по селу пошла поговорка. Когда собеседник начинал много говорить, его в шутливой форме прерывали, говоря: «У тебя разговор такой же длинный, как молитва Абукара». Отец больше никогда не впустил в дом племянницу и не простил ей обмана, хотя открыто и не враждовал с ней.
«Каждый вирд-отдельная дорога к Аллаху»
Удивительным было отношение отца ко всем мусульманским братствам, вирдам. Ныне процветающие межвирдовые разборки он с гневом отвергал, резко критикуя организаторов этих разборок, добиваясь компромисса между ними, с одинаковым уважением относясь к мюридам Кунта-хаджи, Батал-хаджи, Дени-шейха, с которым был лично знаком и принял вирд Дени-шейха, регулярно посещал в ссылке собрания мюридов всех вирдов, разъясняя им основы ислама и суннитского и шиитского толка. «Каждый вирд»- неоднократно повторял отец, — это отдельная дорога к Аллаху. В любом вирде может находиться верующий, молитва которого будет услышана и принята Всевышним».
Когда мать сказала отцу, что она хотела бы находиться в вирде Кунта-хаджи, если он не возражает, отец без колебаний одобрил выбор матери. Вот так мирно и уживаются у нас дома, благодаря отцу, оба вирда, обе дороги, ведущие к Богу.
«Пока Усман-мулла живой, я не мулла».
Выезжая в ссылку, отец оставил богатую библиотеку на нескольких восточных языках, которую нашли славные чекисты и до сих пор стесняются вернуть. С собой отец захватил Коран и четыре книги по Шариату с собственными комментариями, сделанными им в течение многих лет и представляющими из себя серьезное научное исследование по мусульманскому праву. В ссылке эта работа была им продолжена. Продолжались и поиски новой литературы по Исламу и религиозные проповеди среди верующих, что весьма не нравилось властям, которые очень хотели использовать знания, опыт и авторитет отца для специфической работы.
Чекисты начали разработку отца с оскорблений в шарлатанстве, заявляя, что он никакой не мулла, а самозванец, обманывающий верующих. Отец спокойно предложил чекистам показать ему своего муллу, а там видно будет, кто шарлатан, а кто мулла. И вот его повезли к местному мулле-казаху, торжественно восседавшему на роскошных коврах, в дорогом золоченом халате и шапке.
Местный мулла предложил отцу прочесть Коран, на что был дан ответ: «В этом нет необходимости. Раз Вы мулла, прочтите Коран, а я послушаю». Когда казахский мулла начал читать суры из Корана, отец по памяти по ходу чтения начал его поправлять, чем немало удивил «экзаменатора». Отец, знавший до тонкости ингушский и чеченский языки, владевший русским и свободно говорившем на арабском, турецком, фарси, азербайджанском, кумыкском, карачаевском языках, успевший выучить в ссылке татарский и казахский, повел неторопливую беседу на арабском, которым собеседник владел очень слабо. Та же история повторилась и с остальными языками и только на казахском беседа продолжилась свободно.
Надо отдать должное честности и порядочности казахского муллы, восхищенно заявившего: « Пока Усман-мулла живой, я не мулла».
Экзаменатор вынужден был признать невозможность экзаменовать отца – слишком высок был его религиозный и научный багаж.
Вот тут и последовало самое неожиданное предложение чекистов, ради которого, видимо, весь этот фарс с проверкой знаний и затевался. Отцу предложили возглавить кафедру в одном из ВУЗов Ташкента, по подготовке мулл, на что был дан резкий отрицательный ответ: «Вы готовите не мулл, а сотрудников для борьбы с верующими, и как истинный мусульманин я на это никогда не соглашусь».
Отцу стали грозить судом и даже расстрелом, на что был дан еще более поразивший чекистов ответ: «Смерти я не боюсь. Я буду счастлив умереть в 63 года, в возрасте Пророка Мухаммада, да благославит его Аллах и приветствует!». Видимо, эта его твердость и помогла отцу избежать очередной чекистской экзекуции. К счастью, отца оставили в покое.
Умер отец через шесть лет, 9 октября 1954 года после операции в г. Акмолинске, ныне Астана (Нур-Султан), и там же похоронен на мусульманском кладбище.
Сегодня я пишу эти короткие воспоминания об отце прежде всего для того, чтобы мы помнили наше старшее поколение мужественных, честных и высокообразованных духовных наставников ингушского народа, таких как Тахир-мулла, Исхак-мулла, Ильяз-мулла, Кази-мулла, Товси-мулла, Идрис-мулла, Джабраил-мулла и многих других, которых знал Кавказ без фамилий, по одним именам-настолько велик был их авторитет в народе.
Беслан Костоев
Газета «Знамя Ислама» (№3, май 1999)